Борис Мегрели - Именем закона. Сборник № 3

— С предсмертной записки.

— Секунду. Вернемся назад — к вопросу состояния Комиссаровой. Уход мужа не был последним толчком к самоубийству. Хотя мне кажется, что Рахманин не просто ушел, хлопнув от негодования дверью, прогуляться и остыть. Шесть часов ночью не гуляют даже чересчур эмоциональные мужья. Скорее всего, Рахманин ушел к женщине. Возможно, у него была какая-нибудь старая привязанность, с которой ему было легко и спокойно и к которой он убегал для отдыха души. Возможно, Комиссарова знала об этом. Она объявила о решении расписаться. Не так ли? Что дальше происходит? Рахманин хлопает дверью. В силу своего психопатического склада Комиссарова думает, что все присутствующие, которые полчаса назад поздравляли ее, знают, куда ушел Рахманин, хотя они могли и не знать ничего. Не забудьте, что подозрительность Комиссаровой усиливалась разницей в возрасте между нею и Рахманиным. Но, повторяю, уход Рахманина не был последним толчком. У Комиссаровой оставалась подруга. Не так ли? Она ушла предположительно через полтора-два часа. Как говорят французы, ищите женщину. Если исходить из таких психогенных факторов, то душевное состояние Комиссаровой могло быть чрезвычайно возбужденным, реактивным. Вы обнаружили рядом с пишущей машинкой и бумагой, вообще в комнате, на видном месте ручку или карандаш?

— Нет.

— Так что же вы хотите? Могла она в подобном состоянии искать ручку, карандаш? В доме писали на машинке. Комиссарова выбрала тот способ письма, который вошел в ее сознание и стал привычным.

— Разве она не должна была подумать о сомнениях, которые записка вызовет у милиции?

— Психопатические типы наряду с повышенной эмоциональной лабильностью характеризуются повышенным эгоцентризмом. Возможно, она, разочарованная в Рахманине, униженная им, думала о нем не так, как раньше. Во всяком случае, душа у нее не болела за него.

Я радостно отметил про себя, что в общем наши точки зрения на предсмертную записку совпадают.

— Александр Кириллович, что вы думаете о балконной двери? Могла Комиссарова закрыть ее? Если да, то почему?

— Могла. Рефлекторно. Вы говорили, что до переезда к ней Рахманина она всегда закрывала балконную дверь. Многолетне выработанный рефлекс. Приведу такой пример. Женщина выходит замуж во второй раз. Счастлива. О первом муже, с которым прожила несколько лет, не вспоминает, а если вспоминает, то не без содрогания. Однажды она называет второго мужа именем первого. Конечно же не преднамеренно. Ничего в человеке не умирает. Особенно живучи рефлексы, и неизвестно, где, когда, под воздействием каких факторов они проявятся.

— Теперь я хотел бы поговорить о способе самоубийства. Смерть Комиссаровой наступила от раны в сердце столовым ножом. Вам не кажется такой способ не женским, что ли? Варварским?

— Все способы самоубийства и убийства варварские. Что бы мы ни придумали, как бы мы ни прогрессировали, все равно остаемся варварами и останемся ими до тех пор, пока не перестанем убивать. Лишать себя или себе подобных жизни такое же варварство, как каннибальство. При всем желании не могу разделить способы убийства на женские и мужские. Но ближе к фактам. Комиссарова взяла нож из кухни?

— Нож весь вечер лежал на столе в комнате. Им резали хлеб.

— То есть нож был на виду. Выходит, он попал в поле зрения Комиссаровой, когда она приняла решение. Но теперь она увидела его другими глазами. В таком состоянии в сознании меняется не только окраска одного и того же события, но и одних и тех же предметов, их назначение.

— За три часа до смерти Комиссарова договорилась встретиться на следующий день с одной из присутствующих на вечеринке подруг. Значит, она не помышляла о смерти? Или она договорилась для отвода глаз?

— Возможно, не помышляла. То есть решения еще не было. Скорее всего, решение окончательно сформировалось позже, под влиянием ссоры сначала с Рахманиным, а потом с Голубовской. Как я понял, Комиссарова была легко возбудимой натурой, а такие натуры отличаются неадекватностью эмоциональных реакций на внешние раздражители. Допросите Голубовскую, и станет ясно, что послужило этим раздражителем.

— Голубовская пока что проводит отпуск в Венгрии.

— Сочувствую вам. — Бурташов взглянул на часы. — Наше время истекло.

Полтора часа пролетели незаметно. Мы поговорили о многом, но многое осталось за пределами беседы. Я не успел расспросить о поведении Рахманина утром, когда он обнаружил труп Комиссаровой. Поведение Рахманина и мне представлялось странным, но не подозрительным, как это казалось прокурору Королю и следователю Мироновой, о Хмелеве я не говорю. Моя внутренняя убежденность в невиновности Рахманина основывалась не на том, что Рахманин не мог убить, — я не имел на это права, — а на том, что невозможно с холодной расчетливостью убить близкую, любящую тебя женщину. Мою уверенность не могли поколебать появляющиеся против Рахманина факты. И я был благодарен профессору Бурташову за высказанную им идею, что Рахманин скорее всего провел ночь у старой приятельницы. Это не вязалось с моими представлениями об отношении к женщине. Непостижимо, как можно бегать от одной к другой. Но ведь не я, а другой был мужем женщины, умершей от ножевого ранения.

Я ехал на Петровку от профессора Бурташова с приятным ощущением, что встретил единомышленника. Наши точки зрения совпадали не только на предсмертную записку. «Ищите дневник, — сказал он на прощание. — Дневник должен быть». Его уверенность в существовании дневника передалась мне. Если бы мы нашли дневник, расследование могло обрести четкое направление.

Подымаясь к себе на пятый этаж, я уже имел в голове план поиска дневника. В своем плане я полагался на помощь Хмелева. Но вместо Александра в кабинете я увидел записку от него:

«Занимаюсь ночной прогулкой Рахманина. Звонила Миронова. Расход бензина возрос. Одолжи до получки десятку».

Деньги, чтобы в суете не забыть о них, я тут же положил на стол Хмелева, прищемив куском базальта, оставшегося в кабинете от старых сослуживцев.

Неожиданно я подумал, что меня давно не тревожит мое начальство. Может быть, Самарин слег? Но оставались его заместители… Начальников у меня всегда было много. Прежде чем позвонить Мироновой, я набрал номер приемной начальника МУРа.

— Здравствуйте, Людмила Константиновна, — сказал я в трубку. — Начальство не интересовалось мной?

— Пока нет. Радуйтесь. Значит, все у вас идет хорошо.

Как бы не так, подумал я. Затишье — мне говорили фронтовики — предшествует бою.

Миронова хотела видеть меня. Голос у нее был бодрый и энергичный. Полагая, что она намерена дать мне очередное поручение, я спросил:

— Дело терпит до вечера? У меня назначена встреча.

— Не с Рахманиным?

Почему с Рахманиным? А-а, Хмелев успел сказать ей о справке из магазина «Фарфор». Это, конечно, его право, но он поторопился. Он не должен был лезть поперек батьки в пекло.

— Вы уже вызвали его?

— Почему вы так встревожились, Сергей Михайлович?

Действительно, чего тревожиться? Повторный допрос Рахманина неизбежен. Неизбежен, но преждевременен. До тех пор, пока не будут выяснены все обстоятельства. Незачем его дергать лишний раз.

— Мое начальство учит меня по-человечески относиться даже к преступнику, Ксения Владимировна. Зачем понапрасну тревожить Рахманина?

— Вы, кажется, не в духе. Я Рахманина не вызывала. Вам бы с Хмелевым в адвокатуре работать. Жду вас вечером.

Напрасно я грешил на Хмелева.

Главный режиссер театра Андронов печально смотрел в угол своего кабинета, рассказывая о своей бывшей жене — Надежде Комиссаровой.

— Надя была замечательным человеком, — закончил он свое длинное повествование и тяжело вздохнул. — Ее смерть большая потеря для всех нас и для меня лично.

— Почему вы разошлись? — спросил я.

— Надя была актрисой всеми фибрами своей замечательной души. Она любила жизнь, людей, но на первом месте всегда оставался театр. Надя жила сценой. Она и дома оставалась актрисой. Я работал актером и знаю, что такое актерский труд. Это тяжелый труд. Дом для актера — убежище, где в реальной обстановке можно отдохнуть, собраться с мыслями. А Надя и дома жила в воображаемом мире. Воображение у нее было не только богатым, но и возбужденным. Она была склонна к мистике. Одно время увлекалась даже спиритизмом. Устраивала дома сеансы. Вызывали дух Шекспира. Каково было мне, материалисту, члену партии? Надя вообще увлекалась парапсихологией. Тогда этим мало кто увлекался. Она считала себя медиумом, правда, недолго. Мне все это было чуждо. Я не мог понять Надю, она — меня. Душевные расхождения не всегда, но порой являются одной из причин развода.

— Были и другие причины?

— Была подспудная причина. Надя на первых порах не хотела иметь ребенка. Считала, что ребенок будет помехой. Она хотела только одного — играть. Она сделала аборт, несмотря на мои протесты. Погубила себя как мать. Она не могла рожать. Я же хотел иметь детей. Наверно, естественно стремление к полноценной семье. Но основная причина развода была конечно же в душевном расхождении. Нельзя жениться на актрисе, если хочешь иметь нормальную семью.